Гер неспешно достал из пачки сигарету и, поднеся к ней зажигалку, высек огонек пламени.

— Поехали разбираться с этим, а потом в коттедж. Видно, кто-то очень хочет, чтобы дочке барона аукнулось. Так не будем разочаровывать его.

Дверь в комнату распахнулась неожиданно. Дара так и застыла, держа в руке лист бумаги, из которого делала кораблик. Гер с силой захлопнул дверь за собой. От него веяло дорогим табаком, алкоголем и злостью.

— Детка, иди ко мне, — говоря это, он скинул пиджак и затем ослабил узел галстука.

Дара спрыгнула с кровати и незаметно скользнула рукой под нее. Нащупав осколок от вазочки, она быстро взяла его в ладошку и крепко сжала.

— Ты опять хочешь поиграть? — в его голосе чувствовалось раздражение. — Только вот сегодня я не намерен это делать, у меня был тяжелый день.

Гер злился на этих цыган, из-за которых он сегодня опять разруливал все с прессой, телевидением, а затем делал звонки нужным людям. Как же за все это он ненавидел этот сброд. И вот эта, с длинными волосищами, одна из них.

Он быстро обошел кровать, на ходу снимая рубашку.

Теперь Дара могла полностью рассмотреть его — красивый торс с кубиками пресса, ни грамма жира. На руках татуировки, невиданными экзотическими узорами идущие к плечам. Она стала отползать по ковру, чувствуя, что ей страшно.

Видя, что цыганка пытается уползти, он схватил ее за руку и дернул на себя. И сразу почувствовал, как в бок впилось что-то острое. Он инстинктивно прижал руку к боку и увидел на пальцах кровь.

Девчонка вырвалась и отбежала, держа в руках окровавленный осколок.

— Я люблю кровь… — Гер поднес окровавленные пальцы к губам и слизал с них капли крови. Он чувствовал, что это всего лишь порез — силенок у нее не хватило пырнуть его. Да и таким осколком сложно это сделать, вот и себе руки порезала. Он видел, что по ее пальчикам струится кровь.

Дара, видя приближающегося мужчину, стала отступать, но сзади была стена, и она уперлась в нее спиной. Ее сердце учащенно билось, дыхание сбивалось, а руки тряслись. Она никогда никому не причиняла боль, а здесь ей пришлось всадить в этого человека осколок вазы, и она не знала, насколько сильно получилось. Чувствуя боль в ладони, сжимающей осколок, она перевела взгляд на свою руку и увидела кровь. Ее пальчики инстинктивно разжались. В этот момент Гер перехватил ее кисть, и осколок выпал на пол.

— Не зли меня… Я и так еле сдерживаюсь…

— Ненавижу.

Дара с отчаянием забилась у него в руках. Удар в солнечное сплетение перекрыл воздух, и она скрутилась пополам, пытаясь дышать. Дальше все было как в тумане: треск рвущейся одежды, его руки на своем теле, а потом заполненность внутри.

Она повернула голову и, смотря в его глаза, произнесла:

— Ненавижу тебя…

— Люблю таких… Ты меня этим сильно заводишь… — через срывающееся дыхание произнес Гер, продолжая подаваться бедрами вперед.

Дара попыталась подергаться, и он отстранился от нее. Грубо схватив, перевернул лицом вниз и, приподняв ее бедра, с размаху вошел в нее опять.

Так ей было даже легче. Она не видела этих глаз, не чувствовала его дыхание. Дара уткнулась лицом в покрывало и старалась сдержать слезы. Только не плакать. Она не должна показать ему слез. Она сильная и не доставит ему радость, не позволит увидеть ее раздавленной.

Закончив, Гер встал и, стоя рядом с кроватью, стал одеваться. Порез на его боку уже не кровоточил, в отличие от пальчиков и ладошки Дары, которые были все в крови. Он перехватил ее руку и, посмотрев, отпустил.

— С тобой мне все лучше и лучше… И что ты так каждый раз ломаешься? — наверное, после полученного удовольствия Гера потянуло на разговор. Да, сегодня ему опять было хорошо, слишком хорошо, и это даже напрягало. Так как цыганка — лишь часть плана мести этому барону и не более.

— Отец за меня отомстит, — Дара отползла по кровати и подтянула ноги к подбородку.

— Ты в этом уверена?

— Ты не знаешь цыган. Мы одна семья и не бросаем своих в беде. Отец спасет меня, а тебя убьет, — этот тон и взгляд Гера дали ей силы высказать ему все, что она так долго в себе держала.

Гер понял, что впервые слышит ее голос. Ему понравилось ее произношение с небольшим акцентом, это придавало ее голосу восточную мелодичность. А ее напыщенная речь и вера в своих его позабавили. Она ведь еще не знала, что происходит за пределами ее комнаты.

— Знаешь, детка, мне придется разрушить твою веру в семью. Тебе бы лучше со мной поласковее быть, а то и пойти будет некуда, когда мне надоешь. А так, глядишь, при себе оставлю.

Еще раз окинув девчонку взглядом, Гер вышел из ее комнаты.

Дара опять чувствовала себя лишь куском плоти, который использовали ради собственного удовольствия. Это было мерзко. Так мерзко, что хотелось выть. Хорошо, что боль в порезанной руке отвлекала, и она смогла сдержать слезы. Но когда шаги Гера стихли в коридоре, она, согнувшись пополам, уткнулась лицом в подушку и беззвучно заплакала.

Все это время Ковало, сидя в просторной гостиной, щелкал пультом телевизора, зная, что Гер скоро вернется, и они поедут в Москву. О том, что сейчас происходит на втором этаже, он не хотел думать. Это не его дело, и вообще ему все равно. Только вот не все равно ему было, и поэтому он пытался сосредоточиться на сюжете телепрограмм, чтобы отогнать ненужные мысли.

Когда по ступенькам со второго этажа спустился Гер, прижимая к боку платок, Ковало встал и, всматриваясь в его лицо, пытался понять, что там случилось.

— Где у нас аптечка?

Ковало достал ее из шкафчика в углу рядом с камином.

— Что с тобой?

— Кошка эта дикая порезала. Ничего страшного, царапина. Пластырем сейчас заклею.

— Сначала перекисью, — Ковало подал Герману перекись и вату.

Уже выходя из дома, Герман произнес:

— И ей врача пришли.

— С ней что?

— Руку порезала.

Всю неделю Гер был занят проблемами с цыганами. Разобравшись с наркотиками и кое-как замяв очередной скандал, он узнал, что у него пропал Камаз с грузом. Машина перевозила из Тулы партию оружия и пропала в районе, подконтрольном цыганам. Убыток от такой потери составлял около двух с половиной миллионов долларов. Это были уже не шутки. Оружие было проплачено африканским князьком, и его ждали. И вот машина с оружием просто исчезла.

Незримая война между ним и бароном продолжалась и переходила в стадию зримой. После пропажи Камаза люди Гера, под руководством Ковало, совершили ночной налет на людей барона и долго выбивали из них информацию, где искать груз. Правда, те так ничего и не сказали, и все это порядком раздражало Гера. Он не желал подобного развития событий. Он хотел, чтобы цыгане ушли с этих земель, и тогда все было бы тихо и спокойно. Только барон не убирал своих людей с территории Полонского, считая ее своей, и Гер понимал, что серьезного конфликта уже не избежать.

Слушая рассказ Ковало о безуспешном поиске Камаза, который как испарился, Гер расхаживал по кабинету, злясь, что столько времени уделяет всему этому. А ведь у него и легальный бизнес есть, который тоже требует времени. Он вспомнил, что в эту субботу в загородном клубе его ждали на очередную вечеринку его бизнес-друзья.

— Хватит об этом, я все понял, — перебил он Ковало, — кстати, ты помнишь, что в эту субботу поедем в клуб?

— А я думал, ты забыл. Хотел уже напомнить.

— С этими цыганами обо всем забудешь. О цыганах… — Гер задумался, — дочку барона с собой захватим. Ты ей одежду купи — их, цыганскую, и поярче, и все, что нужно: серьги, бусы…

— Что ты задумал?

— Хочу с дочкой барона в клуб сходить… Да и друзьям обещал ее показать. Спрашивали о ней — хотят увидеть настоящую цыганку, — Гер коварно улыбнулся.

— Там иногда из цыган тоже ребята отдыхают.

— Так и хорошо. Барон узнает, что его дочка по клубам со мной ходит, не скучает, — Гер продолжал улыбаться.