— Док, как она? Что-нибудь серьезное?

— Ничего серьезного… Кроме душевной травмы, но это не моя область лечения… Это Герман ее так? — видя, как Ковало отвел глаза, врач все и сам понял. — Я за ним такого уже лет двадцать не помню, чтобы так сорвался…

— Я тоже не понимаю, с чего он так… Девчонка же…

— Красивая. Но ладно, это не мое дело. Завтра заеду, проверю ее. Сейчас можешь не беспокоиться — я ей успокоительное вколол, до вечера поспит. Вот рецепт — купи все, что там написано.

Ковало взял листочек с рецептом, а затем двинулся за врачом, который пошел к входной двери.

Всю дорогу до офиса Ковало думал о произошедшем и пытался убедить себя в том, что ему вообще все равно, как ведет себя Гер с этой цыганкой. Только откуда-то непонятно появившаяся совесть говорила, что не все равно. Что ему жалко девчонку и нужно как-то попытаться поговорить с Гером — о том, что не стоит себя так вести.

Зайдя в кабинет Гера, Ковало увидел на его лице следы вчерашней борьбы. То, что это дело рук цыганки, он не сомневался. Гер был мрачен и раздражен. Он стоял у окна и смотрел на раскинувшийся у его ног город. В руке у Гера был стакан с виски, хотя и была только середина рабочего дня. Обычно Гер если и пил в офисе, то только вечером.

— Что опоздал? С Ирэн что-то? — бросив на Ковало взгляд, спросил Гер.

— Спасибо, что беспокоишься за Ирэн, но с ней все в порядке… А вот с цыганкой не очень хорошо, — видя, что Гер продолжает смотреть в окно, изображая равнодушие на лице, Ковало продолжил, — я ей нашего дока вызывал…

— Что с ней?

— Тебе лучше знать.

— Хватит. Моя совесть не проснется от твоих намеков.

— Док сказал — в целом все в порядке. Уколол снотворным и дал список лекарств, мази и успокоительные…

— Ты купишь все, что он ей прописал.

— Уже купил и в коттедж своего помощника отправил со всем этим. Твоя домработница ей все отдаст и проконтролирует процесс. Гер, я давно тебя таким не помню…

— Выпить хочешь? — перебил его Герман и, видя утвердительный кивок, пошел к бару, чтобы наполнить бокалы.

— Я и сам себя не помню таким. Даже не знаю, что на меня нашло. Она так сопротивлялась, вот я и завелся.

— Теперь понятно из-за чего, — Ковало взял протянутый Полонским бокал и отпил. — Я ведь говорил, что она может быть еще девственница.

— Ей двадцать, она что, до старости себя беречь хотела? По-моему, не стоило так за это цепляться.

— Нехорошо, конечно, вышло… Это ведь ее первый раз.

— Я предлагал ей по-хорошему, но она как дикая кошка. Сам видишь — всего меня исцарапала. Вот я и завелся. Ладно, хватит об этом. Нужно и к нашим делам переходить, — Гер отошел от окна и направился к креслу за столом.

— Спросить хотел. Может, ее в сад под охраной выпускать, а то сколько она в комнате сидеть будет?

— Хорошо, но под твою ответственность. Смотри, чтобы не сбежала. И хватит уже о ней.

В голосе Германа проскользнули нотки раздражения. Больше к этой теме они сегодня уже не возвращались.

Дни Дары теперь стал более разнообразным. Ее выводили на прогулку в сад. В первый раз она отказалась туда идти, и тогда охранник, без всяких эмоций на лице, подошел к ней и перекинул ее через плечо. Так он и донес ее до сада, а там просто поставил на дорожку и отошел в сторону. После этого раза Дара стала сама выходить в сад, осознавая, что особого выбора у нее и нет. Хотя прогулка по саду ей нравилась. Сидеть в четырех стенах после всего случившегося было невыносимо. То, что творилось в ее голове, сводило с ума. Но она заставила себя держаться, твердо приняв решение сбежать отсюда. Травиться, топиться в ванне и резать себе вены она не будет. Этого удовольствия Полонскому она не доставит. Она хочет сбежать от него, а как жить дальше — когда сбежит, тогда и решит. Все-таки в душе Дара надеялась, что отец поймет ее и поможет. Пусть и придется ей уехать, но отец… Он же ее любит, а значит, не отвернется от нее. И еще она надеялась, а вдруг отец скажет, что она не виновата в произошедшем. Ведь он барон и как скажет, так и будет. И тогда никто не посмеет о ней плохого сказать. Замуж, конечно, не возьмут, только если вдовец какой, но хоть в спину плевать не будут. Может, еще все и образуется. Вот поэтому Дара и жила, веря в хорошее.

Ее побои, благодаря мазям, проходили, душевное состояние с помощью таблеток тоже возвращалось в норму. Пожилой доктор регулярно приезжал к ней, и даже казалось, что он относится к ней с сочувствием. Его внимание и забота были приятны. Только одно омрачало ее жизнь. Дара понимала, что эта ночь может повториться. И чем бледнее становились синяки на ее лице, тем грустнее становилась она. Пока она не придумала, как сбежать из этого дома, а время шло, и каждый раз при наступлении вечера она замирала от шагов около своей двери. Она ждала его. Того, кто разрушил ее жизнь.

ГЛАВА 5

Две недели для Германа пролетели незаметно. Он закрутился в череде событий. Как всегда его бизнес забирал время и силы. Но это была его жизнь, и она ему нравилась. Только вот в последние дни настроение сильно ухудшилось. На выкупленной под реконструкцию нефтеперерабатывающей базе, теперь уже принадлежащей ему, были обнаружены наркотики. Откуда ноги растут, Гер знал. Только это же не объяснишь правоохранительным органам, которые их там нашли по заявлению бдительных граждан. Зато Герман оценил месть цыганского борона за избитых людей и потерю вокзала, как точки сбыта наркотиков. Хоть Полонский и ждал ответного удара, но не думал, что он будет таким существенным. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы замять это дело. Естественно, пресса сразу подняла шум о проблеме распространения наркотиков в Подмосковье. База Полонского стала мелькать в строчках новостей, и Гер только и успевал отсчитывать купюры, затыкая рты журналистам и убирая из новостей репортажи о своем предприятии. Далее последовала его череда визитов к нужным людям с просьбами о том, чтобы это пришествие замяли. Естественно, таки вещи решались в обмен на услуги от него. И вот к концу недели, измотанный трудовыми буднями, Гер дал команду ехать в коттедж.

Ковало знал, зачем Гер едет туда.

— Гер, может, сегодня не стоит?

— Что не стоит? — раздраженно переспросил Герман, просматривая новости в телефоне.

— Срывать злость на девчонке.

— Будет хорошо себя вести — я тоже буду сама кротость, — ехидно бросил Гер.

— Она не виновата в том, что делает ее отец.

— Да что ты говоришь? Может, она и не виновата. А барон? Он что, даун? Его дочь у меня, а он мне такую свинью подложил. И на что он надеялся? Знаешь, если ему плевать на свою дочь, то мне и подавно.

Ковало понимал, что этот разговор бесполезен. Гер был заведен и в целом прав. Ковало и сам не ожидал, что барон решится на такое. Неужели ему не жалко дочки? Барон должен же понимать, что с ней будет после того, что он сделал.

Все это время Дара жила в ожидании Полонского. Хотя тяжело жить и ждать беды, и она старалась не давать себе думать о плохом. Дневные прогулки отвлекали, а потом можно было заполнить тишину комнаты звуками телевизора. Вечерами же, чтобы отвлечься, Дара продолжала мастерить фигурки из листков бумаги. Первые, сделанные ею, были безвозвратно испорчены и выкинуты в мусорное ведро, как, впрочем, и ее жизнь. Но она не стала унывать и, сидя на ковре, опять складывала из вырванных страниц журнала новые оригами. Когда-то давно, в детстве, ее этому научил старый цыган. Он давно уже умер, но она запомнила то, как ей нравилось мастерить из бумаги лягушат и аистов. Или сделать пароходик с трубами и пустить его в лужу. Теперь эти воспоминания счастливого детства давали ей возможность сохранять мир в душе. Постепенно ее коллекция поделок пополнилась и разнообразилась. Она вспоминала все, чему ее учил цыган, и даже пробовала придумать новых зверушек, складывая их из бумаги, И если ей это не удавалось, она не расстраивалась, а бралась заново, вырывая новый листок.